Аналітика | Energy Hub

Як великі нафтові компанії переходять на зелену енергію

Достигнут переломный момент, когда инвестиции в технологии использования возобновляемых источников энергии набирают обороты

Ник Батлер

Этот год запомнится как момент, когда долгожданный энергетический переход к будущему с низким уровнем выбросов углерода однозначно перешел от темы обсуждения к сдвигу по существу.

Этот переход от ископаемого топлива все же займет больше времени, чем многие хотели бы, но темпы изменений будут опережать современные прогнозы.

Covid-19 — лишь один из факторов в этой истории, которая на самом деле сложнее. Реальным движущим фактором стало решение энергетического бизнеса, в частности европейских нефтегазовых компаний, таких как BP, Shell, Equinor и Total, о том, что по основным коммерческим причинам они должны быть на зеленой стороне проекта будущего. Это отражает аналогичную позицию и среди энергопотребляющих компаний во многих других отраслях промышленности.

Сопротивление возобновляемым источникам энергии было признано бесполезным и плохим бизнесом. Новое мышление приобретает сейчас главенствующую роль, потому что картель ОПЕК утратила способность контролировать цены на нефть из-за устойчивого избытка потенциального предложения над спросом.

Цены и на нефть, и на газ снижались с 2014 года. Спад, последовавший за распространением Covid-19, еще больше повлиял на цены в этом году. Результатом стали обширные списания активов — 22 млрд долларов только для Shell — и осознание того, что многие запланированные проекты больше не являются коммерчески жизнеспособными.

Нефть, конечно, все еще востребована. Спрос на нее не может быть легко заменен в таких областях, как грузовые или воздушные перевозки. Но поскольку цены ограничены доступностью поставок — не в последнюю очередь из сланцевого сектора США и производителей, отчаянно нуждающихся в доходах, — многим международным нефтегазовым компаниям будет трудно инвестировать в разработку ресурсов, требующих более высоких устойчивых цен, чтобы обосновывать их коммерческую жизнеспособность.

Запасы, которые можно разрабатывать по текущим ценам, сосредоточены на Ближнем Востоке и в других нестабильных районах, таких как Венесуэла и Ливия. Почти все поставки контролируются государственными компаниями и поэтому недоступны для международных компаний.

Зависимость от таких областей, вероятно, будет расти, но будет стратегически непривлекательной для стран-импортеров. США, возможно, достигли эффективной самодостаточности, но Европа и Азия, которая в настоящее время импортирует 50 процентов всей нефти, которая продается на международном рынке, по-прежнему зависят от внешних поставщиков. Такие страны, как Китай, который импортирует 12 млн баррелей в день, Япония (3,7 млн баррелей в сутки) и Индия, чей импорт вырос на две трети до более чем 5 млн баррелей в сутки за последнее десятилетие, являются наиболее уязвимыми.

Энергетическая безопасность, не говоря уже о проблемах климата, будет стимулировать стремление максимизировать производство энергии на местном уровне. Доминирование в Китае некоторых более новых, более экологически чистых энергетических технологий — от ветровой и солнечной до улучшенных энергосистем — свидетельствует о дискомфорте, который Пекин испытывает от своей зависимости.

Это рынки, за которые будут конкурировать действующие энергетические компании. Процесс не из легких. Такие компании должны ездить на двух лошадях. Они должны получать доход от существующих нефтегазовых активов и одновременно решать, какие элементы энергетического рынка с низким уровнем выбросов углерода принесут привлекательную прибыль в будущем.

Водород, хранение энергии, даже новое поколение недорогих ядерных установок — это возможности. То же самое относится и к инфраструктуре — от электросетей до систем зарядки, — которые необходимы для соответствия спросу новых поставок. Здесь также требуется изменение мышления. После десятилетий, сосредоточенных на производстве, компании должны приспособиться к рынку, на котором выбор потребителя будет диктовать, что и как поставлять.

Во многих отношениях некоторые из этих компаний опережают правительства, которые в последнее десятилетие посвятили большую часть своего времени попыткам заключить недостижимые глобальные соглашения о сокращении выбросов.

Однако есть признаки того, что акцент сместился на промышленные задачи и борьбу за конкурентное преимущество в новой энергетической среде, сформированной скорее знаниями и технологиями, чем ресурсами.

В настоящий момент преимущество имеет Китай, но он столкнется с конкуренцией со стороны Японии, Германии и Великобритании, где корпоративные инвесторы будут получать поддержку от правительств, которые все больше обеспокоены амбициями Китая.

Все эти события подрывают многие общепринятые долгосрочные прогнозы энергетического баланса. Согласно последнему изданию Статистического обзора BP, в прошлом году на углеводороды — нефть, газ и уголь — приходилось 80 процентов мирового спроса на энергию. Этот процент практически не изменился за последние два десятилетия. Было достигнуто соглашение в отношении того, что на долю углеводородов все еще будет приходиться 70 или более процентов даже через 10 или 20 лет.

Но смещение коммерческих приоритетов изменит временные рамки. Covid-19 не вписался в новый «зеленый» миропорядок, но его влияние на энергетический рынок заставило пересмотреть коммерческие реалии.

Последний отчет Международного агентства по возобновляемым источникам энергии показывает, что в этом году впервые в мире глобальные инвестиции в возобновляемые источники энергии опережают инвестиции в нефть и газ.

Этот этап выглядит как гораздо более быстрый переход, чем считалось до недавнего времени, и сопоставимым по скорости и охвату с IТ-революцией последних двух десятилетий.

Автор является энергетическим обозревателем Financial Times и председателем Института политики при Королевском колледже Лондона.

Перевод на русский — медиадепартамент Energy Club
Ресурси